Вельяминовы. За горизонт. Книга 3 (СИ) - Шульман Нелли (читать книги бесплатно полные версии txt, fb2) 📗

В колледже преподавали на французском языке, но Сэм поймал себя на том, что за два дня в Плимуте он вернулся к простонародному акценту:

– Словно я актер, в радиопостановке, играющий деревенского парня, – вздохнул юноша, – я никогда не буду звучать так, как Луиза или Питер. Она наследница большой юридической фирмы, все ее предки, чуть ли не со времен Вильгельма Завоевателя, были адвокатами. Она выйдет замуж, например, за Маленького Джона, станет герцогиней… – будущая герцогиня испачкала руки в скипидаре:

– Надо подкрасить, – озабоченно сказала Луиза, держа кисть, – бот хороший, но довоенной постройки. Я его каждый год привожу в порядок … – Луиза не знала, что ей делать с очками:

– Если я их сниму, все будет как в тумане, но если оставлю, то как с ними целоваться… – этот вопрос занимал ее гораздо больше, чем предстоящий летом латинский экзамен:

– Про латынь написали три шкафа учебников, а про поцелуи в очках нигде не упоминается… – растерянно подумала девочка, – и ни у кого не спросишь… – американская кузина, младше ее на два года, вряд ли знала о таких вещах:

– Никто, кроме меня, очки не носит, а интересоваться этим у бабушки или тети Марты нельзя… – Луиза не была уверена, что Сэм собирается ее целовать:

– Он мне писал из Швейцарии каждую неделю… – бабушка с дедушкой на конверты внимания не обращали, – и я ему писала, но, может быть, он просто так сюда пришел… – на нее повеяло цветущим лугом:

– Давай помогу… – крепкая ладонь легла на ее пальцы, кисть задрожала. На полу расплылось пятно скипидара, Луиза покачнулась:

– Словно в море, когда штормит. У меня голова кругом идет… – Сэм только мог очень осторожно коснуться губами пылающей щеки девочки:

– От нее морем пахнет… – он не заметил, что целует дужку очков, – надо ей все сказать, прямо сейчас… – дверь заскрипела, с порога раздался удивленный голос:

– Луиза, тебя ждут к обеду, а ты еще не переоделась… – наследник «К и К» смерил Сэма долгим взглядом:

– Я думал, ты домой отправился… – отступив от Луизы, младший Берри независимо засунул руки в карманы холщовой куртки:

– Как видишь, нет. Мне надо поговорить с твоей мамой по важному делу… – добавил Сэм, – для этого я здесь… – сунув кисть в банку, спрятав раскрасневшееся лицо, Луиза выскочила на пляж. Проводив глазами бегущую наверх девочку, Питер хмыкнул: «Если надо поговорить, то пошли».

Серебряная ложка зазвенела о чашку веджвудского фарфора. Волк одобрительно сказал:

– Парень не с пустыми руками пришел, хотя что-то мне подсказывает, нуга предназначалась не нам с тобой…

В библиотеке особняка Бромли было тихо. Золоченые переплеты юридических трудов переливались в послеполуденном солнце. Вместо бюста Цицерона мистер Бромли водрузил на полки фото семьи. Марта рассматривала упрямый подбородок двенадцатилетней Леоны. Рядом со снимком виднелась газетная вырезка:

– Девочка из Нью-Йорка отмечает совершеннолетие на черном Юге. Пастор Кинг и Роза Паркс почетные гости церемонии… – Кэтрин стала одним из адвокатов еще толком не организованного движения, призванного покончить с расовой сегрегацией:

– Леона хотела, чтобы на ее бат-мицву, еврейское совершеннолетие, пришли друзья, негры… – объяснил юрист, – но все синагоги на юге сегрегированы. Местные раввины отказались проводить торжество в наемном зале. Кэтрин привезла раввина из Нью-Йорка, а пастор Кинг выступил с речью на банкете… – рассматривая фотографии Леоны, Марта не могла отделаться от мысли, что девочка ей кого-то напоминает:

– Меня саму в детстве, – поняла она, – только Леона выше и волосы у нее светлые… – в окне библиотеки промелькнул золотистый проблеск таких же светлых волос Луизы:

– Понятно, кому полагалась нуга, – усмехнулась Марта, – но Сэм сделал вид, что пакетик завалялся у него в куртке… – младший Берри и Луиза сидели на садовой скамейке. Подростков разделял вальяжно развалившийся на солнце рыжий кот:

– Инге пошел заниматься математикой с Ником и Питером, – вспомнила Марта, – а Полина спит… – леди Холланд еще укладывалась на дневной сон. Постная нуга таяла в рту, оставляя привкус ванили:

– На каникулах она любит поваляться в постели. Она еще малышка, а в школе с них строго спрашивают… – Инге оставался на ночь в особняке, а завтра проделывал обратный путь в Кембридж:

– Завтра приезжает Густи с парнями, – сказала ему Марта, – не след, чтобы кто-то знал о твоем визите… – она предполагала, что приглашение на конференцию придет доктору Эйриксену до осени:

– Ты ответишь русским согласием… – Марта разгладила смятую бумагу фальшивого письма, – все нужные сведения у тебя есть… – Инге получил описания Кепки и неизвестного юноши, следившего за Бандерой в Мюнхене:

– Следившего и убившего, – мрачно поправила себя Марта, – юноша нам известен, только имени его мы не выяснили… – она сама отстукала на машинке карточку кузена, сына погибшей Лизы и казненного в Америке Паука:

– СССР нашел его, вырастил, сделал из него свое оружие… – устало подумала Марта, – Инге я сказала, что, скорее всего, парень станет его куратором. Хотя физика изображать сложнее, чем историка. Надо хотя бы немного разбираться в науке… – она отпила кофе, перед ее сигаретой появился огонек зажигалки:

– Сидишь, бормочешь… – Волк забрал у нее поддельное письмо Констанцы, – значит, ты считаешь, что Кепка, то есть Эйтингон, еще в опале… – откинувшись на спинку покойного кресла мистера Бромли, Марта подергала жемчуг на шее:

– Господь его знает, – вздохнула женщина, – в Комитете пока сидит старый председатель, Шелепин. Если Эйтингону дали десятку после расстрела Берия, то его срок еще не истек. Но его могут использовать для консультаций… – Волк молчал. Марта всегда понимала по лицу мужа, о чем он думает. Присев на ручку его кресла, она прижалась щекой к теплой щеке:

– У нас дети, милый. Нам нельзя рисковать, особенно с Теодором-Генрихом, и его карьерой в ГДР… – она коснулась губами седых волос на светлом виске:

– Ему только сорок пять исполнилось в прошлом году, а он поседел. У меня тоже седина и морщины, а мне даже сорока не было… – Волк погладил острую коленку в американском нейлоне:

– Ты права, но Инге юнец. Джон и Меир, профессионалы, не вернулись из СССР… – Марта отозвалась:

– Ты вернулся, и не один раз. Инге встречался с русскими, – она помрачнела, – я за него почти спокойна. Он похож на тебя, мой милый… – Волк усадил ее рядом:

– Я польщен… – он весело улыбнулся, – значит, насчет пребывания Констанцы в колонии, – он помахал письмом, – полная ерунда… – Марта облизала сладкие пальцы:

– Роман, как на зоне говорят. Формально все сходится, письмо написано ее почерком, в ее стиле, на английском языке. Все знают, что Инге выпускник Кембриджа, что его альма-матер, лаборатория Кавендиша. Тем более, об этом знала Констанца… – Марта выпустила клуб ароматного дыма, – но я никогда в жизни не поверю, что письмо ее руки. Она мертва, она погибла в Северном море, как Степан и маленькая Марта… – вдалеке она услышала неприятный смешок:

– Те, кто мертвы, живы. Помни об этом, Марта… – женщина сцепила зубы:

– Пошла ты к черту. Я найду тебя, где бы ты ни обреталась, но сейчас мне надо думать о другом. Но Макс действительно восстал из мертвых, сомнений нет… – она взяла со стола блокнот:

– Парень, я имею в виду Сэма, прав, – задумчиво сказала Марта, – это отличная возможность пробраться в их логово… – перед пасхальными каникулами поварской колледж младшего Берри навестил визитер:

– Он говорил по-французски, – фыркнул парень, – но я могу отличить француза от боша, тетя Марта… – обходительный молодой мужчина, представлял богатых клиентов, ищущих домашнюю прислугу:

– В том числе личных поваров, – Марта постучала карандашом по белым зубам, – а визитер нам хорошо знаком… – едва услышав описание посредника, Марта вспомнила материалы по убийству Бандеры, полученные из Мюнхена:

– Адвокат Фридрих Краузе… – позвонив на Набережную, она заказала у дежурного справку. Краузе считался восходящей звездой немецкой политики: